-   Компанию «Евродвери» можно назвать первооткрывателем цивилизованного рынка дверей в Сибири. Какие соображения сподвигли вас целенаправленно разрабатывать эту нишу в середине 90-х?
-   Мы торговали видеотехникой, и наш московский поставщик сменил профиль: он переключился как раз на польские двери. Сначала мы, конечно, отнекивались, не хотели их брать. А потом произошел случай, который меня убедил в правильности выбранного курса. Я затеял дома ремонт, несколько дней потратил на по­иски межкомнатных дверей, но оказалось, что выбирать не из чего. Удалось найти только алтайские двери из сосны... Мы сочли этот пустой рынок перспективным и с 1996 года взялись наряду с видеотехни­кой возить двери. Перегружали товар на склад, а потом «раскидывали» оптом по городским магазинам отделочных мате­риалов. Постепенно аудио- и видеорынок стал затухать - в городе появились первые федеральные операторы уровня «Эльдо­радо», конкурировать с которыми очень сложно. К тому же выяснилось, что двери у нас продаются лучше. Поэтому как только появилась возможность снять по­мещение - на Советской, 52, мы открыли свой первый розничный магазин. Назвали его честно «Европейские двери» - мы ведь торговали тогда польскими дверями. А работу с видеотехникой мы решили постепенно сворачивать. И к осени 1997 года распродали все запасы. Весь капитал, на­копленный на видеотехнике, мы «пере­качали» в двери. Занялись расширением европейской линейки, а в начале 1998 года на выставке «СтройСиб» заключили первый контракт с российским произво­дителем – компанией «Краснодеревщик». К тому времени качество российских товаров уже «подтянулось», мы быстро довели соотношение российских и импортных дверей до фифти-фифти. А потом грянул кризис...
-  Вы не помните сумму своих долгов в ав­густе 1998 года?
-  Нужно было отдать тысяч 50 долла­ров. Так вот, часть мы вернули по новому курсу, с некоторыми поставщиками дого­ворились «разойтись» по промежуточно­му, а «бездушным» конторам отдали, как было, - по 6 рублей за доллар. Слава богу, все наши договоры были рублевыми. Выплачивая долги по новому курсу, мы вкладывались в будущее, в наших самых надежных поставщиков. Напрямую мы не работали - тогда это было невыгодно. Потом уже, с 1999 года, начали осознанно расширять ассортимент, открывать но­вые магазины, пошла динамика. Так что миссию нашей компании мы выбрали не вполне осознанно. Вообще, это философ­ский вопрос - ты выбираешь свой путь или путь выбирает тебя.
-  Для вас, как для инженера, было тяжело переключаться с понятного товара - видео­техники - на отделочные материалы?
-  Конечно, видеотехника казалась более респектабельной, что ли. Товар красивый, никакого брака - возили в основном каче­ственную японскую технику. Двери пона­чалу представлялись чем-то таким утили­тарным, приземленным. Но это было вос­требовано рынком, приносило прибыль. Возможно, все было предрешено. Никак не выходит из головы случай, произо­шедший со мной в дошкольном возрасте. Однажды у нас сломался на входной две­ри замок, и я маме выдал фразу: «А что, надо дверошника позвать». Можно ска­зать, придумал профессию. Ни тогда, ни позднее - выигрывая олимпиады по фи­зике в школе или учась в электротехниче­ском институте, не предполагал, что стану «дверошником».
-  Вы мечтали стать настоящим конструктором?
-  Может быть, это несколько наивно, но я надеялся стать моряком. Больше того – поступал в морское училище, но не про­шел медкомиссию. В итоге уехал в Питер учиться в институте водного транспорта. А через год понял, что водный транспорт – не совсем то, о чём давно мечталось. Ни­каких тебе бурь морских - будешь годами тащить свою баржу по проторенному пути, по спокойной сибирской речушке. И тогда я перевелся «домой», в НЭТИ. Мои родители закончили НЭТИ, и вы­бор факультета я доверил им - попросил подыскать такой, чтобы там была хоро­шая образовательная база. Они сочли, что самая сильная кафедра - «Электропривод», кафедра ректора Лыщинского. Учился я добросовестно, но с каждым го­дом все больше времени тратил на пред­принимательскую деятельность.
-  Вы в бизнесе почти 20 лет?
-  Да, после армии, в 1990-м, начал калымить на родительском 412-м «Москвиче», потом перегонял машины с Дальнего Вос­тока, из Германии.
-  Смело. Как с бандитами расходились?
-  Договаривались. Всем выгодно догова­риваться. Я же не одиночка был - это кон­вейер, такса давно устоялась. Никакого оружия и борьбы.
-  Это позиция миротворца?
-  Скорее, миролюба.
-  А как вы вышли на европейский ры­нок?
-  Мы разыскали своего старого товари­ща, который эмигрировал в Германию. Он с нами по дружбе возился - скучал по родине. У него жили, его брали на переговоры в качестве переводчика. Возили «уставшие» Audi и BMW - по 100 тысяч пробега.
-  Вы за те годы стали классным механи­ком?
-  Да, намаялся с «Москвичом». И короб­ку чинил, и капремонт двигателя делал, и подвеску перебирал... Мне тогда казалось, что так и должно быть: починил - поехал. Потом уже, когда «японца» пригнал, уди­вился, что можно ездить - и голову не за­бивать.
-     Есть мнение, что русские побеждают благодаря знанию «изнанки» вещей - то, что для всего мира «черный ящик», для нас – знакомый мир…
-  Я считаю, каждый должен заниматься своим делом. Нет необходимости знать «изнанку» - достаточно иметь представ­ление о процессе. Если в обществе раз­виты услуги, эффективнее обратиться к профессионалу. Я вот двигатель на «Мо­сквиче» три раза «капиталил», а потом все равно поехал к мотористам.
-  Почему вы бросили машины возить? Та­кая прибыльная тема была!
-     Во-первых, прибыль постоянно па­дала. А во-вторых, опасно это все-таки. Когда гонишь автомобиль за 15-20 тысяч долларов без передышки 8000 километров, слишком высока вероятность попасть в аварию или нарваться на «диких» дорожных бандитов, для которых ничего не стоит ради машины человека убить. Очень много таких случаев было.
-  Получается, как только вы накопили энную сумму, достаточную для смены про­филя, вы тут же всё вложили в аппаратуру?
 - И да, и нет. С видеотехникой тоже вышло как-то случайно. Я продал «япон­ца», поехал в Москву менять доллары. И встретил товарища, который попросил дать в долг 10 тысяч долларов. Я занял. А когда пришло время платить по счетам, он предложил вернуть аппаратурой. Как сейчас помню - загрузил полный уазик «видиками», поехал на железнодорожный вокзал и «забил» вагон, в котором положе­но возить почту. Тогда это было в порядке вещей - везли сигареты, книги. Грузились мы бок о бок с владельцами нынешних ре­спектабельных компаний вроде «Топ-кни­ги», «Байта» и НЭТА.
-  Вам всем повезло быть в нужное время в нужном месте или ваш успех - плата за смелость и силу духа?
- Это дело времени, а не людей. У нас был доступ к немного шальным ресурсам, сейчас порог вхождения в бизнес намно­го выше. На некоторых рынках прибыль была до 800 процентов...
-  А у вас зашкаливало?
- Мы имели процентов 60. Но мы рабо­тали на оборотистых рынках - крупные суммы по три раза в месяц прокручива­ли. Маржа невелика, а вот если посчитать оборот на вложенный капитал, то выходит нормально. Особенно учитывая, что нас тогда хорошо кредитовали москвичи... Что касается поколения - время нас вы­брало. До собственного бизнеса я только в одной оргструктуре «поварился» - в ар­мии. Сержантом служил - это как нынеш­ний уровень администратора магазина. А тот, у кого был интеллектуальный ресурс и смелость рисковать, принимать реше­ния, поднялся особенно высоко. Лучший пример - Леонид Меламед. Но никому просто не было - все чувствовали себя как на минном поле. Есть ведь и такие, кто все потерял и сейчас работает наёмным менеджером. Девяностые были жестоким испытанием - бизнесмены и жизнью ри­сковали, и здоровья не жалели. Мне ка­жется, мы сполна заплатили за шальные ресурсы.
-  У вас с партнером были дружеские отношения до «Евродверей»?
Мы с самого начала дружили на основе совместных дел. Все началось с того, что сообща чинили «Москвич». Потом вместе гоняли машины. И аппаратурой занима­лись в одной «упряжке». Тут тонкая грань. Я считаю, с лучшими друзьями лучше не работать. Для бизнеса идеально подходят именно партнерские отношения - когда есть взаимное уважение, но нет эмоцио­нального контакта. С друзьями хорошо, когда никто никому не должен.
-  А с вами легко дружить? Вы чувствуете себя представителем нового, немного недо­ступного для простых обывателей класса?
-  у меня есть парочка старых друзей, с которыми мы прекрасно общаемся, не об­ращая внимания на разный уровень до­статка. Да и не так уж велико различие. Уровень моего потребления соответствует уровню наемного менеджера. Никаких предметов роскоши, шикарных автомоби­лей у меня никогда не было. На работу я езжу на микроавтобусе фирмы. Жене купил Land Cruiser Prado. Это наша семей­ная машина. А вообще я не мишень для светской хроники. Кстати, американские социологи проводили исследование и вы­яснили, что дорогие часы и спортивные машины имеют артисты, адвокаты и топ-менеджеры, но не капиталисты. Много тратят те, кто использует свой внутрен­ний ресурс. А моим ресурсом является капитал. И я обязан его преумножать, а не растрачивать. Это то же самое, как если бы певец принялся, например, курить не в меру, рискуя своим голосом.
-   Что за последнее время вас «зацепило» - из новых фильмов или книг?
-  Мы в кино не ходим. Я солидарен с женой; один не пойду, а вместе с ней и маленькой дочкой - тем более: для неё в зале шумно и страшно. Так что фильмы смотрим дома. Что касается книг - не­давно на день рождения я получил кни­гу русского философа Ильина. И теперь я им зачитываюсь. Такие книги дают от­веты на самые сложные вопросы - о си­туации в стране и даже о делах в своей компании. Не зря же говорят, хочешь по­знать весь мир - познай самого себя... Из музыки люблю наших бардов. Нравится Трофим - с одной стороны, грубоватые песни, а с другой - с глубоким смыслом. С одинаковым успехом его слушают и таксисты, и кандидаты наук.
-  Ваше главное хобби - спорт?
-     Практически каждое утро играю в большой теннис - уже лет семь. У нас целая группа фанатов этого вида спорта, в том числе и владельцы компаний, с которыми «пересекаемся» по бизнесу. Часть тренировок я провожу с тренером, чтобы повышать свой спортивный уровень. Летом мы играем на корте школы № 10, а зимой - в «Теннисной академии». Бегать по утрам мне надоело. И на велосипеде я катаюсь все меньше. Как оказалось, мне нравятся игровые виды спорта, причем командные. Было время, устраивали между компаниями спартакиады - гоняли в футбол, волейбол, даже гири тягали. Но со временем у всех бюджеты на персонал стали скромнее, от спартакиады отказались. Теперь мы надеемся возобновить соревнования - будем биться между филиалами. Это очень важно -  поддерживать соревновательный дух.
-  Мне кажется, в вас уживаются два совер­шенно разных человека. Один - улыбчивый и открытый, душа компании, который поет песни под гитару и декламирует стихи; а вто­рой - сдержанный и цепкий, как предприни­матель. Какой вы - настоящий?
-  На работе я такой, как ваш второй. На работе расслабляться нельзя, иначе на шею сядут. А в жизни я улыбчивый, мягкий. Я действительно пою и играю на гитаре. Не могу за себя сказать, что являюсь душой компании, но голосом компании - точно. Пою как магнитофон - какую кассету в меня поставят, такую и играю. Своих пе­сен у меня нет - пою Митяева, Розенбаума, Визбора.
-  А еще вы похожи на путешественника.
-  В точку. Представляете, с женой ходили на Белуху в свадебное путешествие.
-  Это был единый порыв или принужде­ние?
-  Я обрушил на жену свой эмоциональ­ный заряд, и она им заразилась. Когда по­пала в горы - пожалела, конечно. Но вер­нувшись в Новосибирск, сказала спасибо. До сих пор вспоминает с удовольствием. Я сам когда-то заразился романтикой пеших путешествий. Друг потащил в горы. Пять лет назад он разбился на Алтае... С тех пор я отношение к экстремальным видам спор­та пересмотрел. И сейчас, когда уже есть семья, отношусь к себе бережно, у нас чет­веро детей. Как говорится, «семья-то боль­шая, да два человека всего мужиков-то...». Сын и три дочери. После старшего мальчи­ка хотели еще мальчика. А получились три девочки, у нас один знакомый был в такой же ситуации. Но у него родилась двойня - теперь воспитывает мальчика и четырех девочек.
-  Семья вас изменила?
-  Конечно, теперь мы не такие лёгкие на подъем. Няню мы по принципиальным со­ображениям не держим, поэтому куда бы ни собрались, отправляемся всей нашей «таджикской семьей». Недавно ездили от­дыхать в Китай. Младшей только исполни­лось 7 месяцев.
-  Четверо - это перевыполнение плана или вы с самого начала хотели создать большую семью?
-  Перевыполнение на одного. Когда мы с женой познакомились, я ей сказал, что у нас будет трое детей. Я всегда стараюсь близких в свои мечты «втравить», вдохновлять ими. Появилось трое - решили, что четверо еще лучше.
-  У вас осталась какая-нибудь неосущест­вленная мальчишеская мечта - ну, кроме той, чтобы стать моряком-путешественником?
-  В общем-то, путешественником я стал. А моряком быть для этого, как выяснилось, не обязательно. Матросы ведь большую часть времени проводят в море, а не в новых странах. Мечтал съездить в Америку - по­лучилось. Побывал в Сиэтле, Нью-Йорке, Денвере, Колорадо. Больше всего Сиэтл понравился... Мне в Америке вообще хо­рошо - общество там доброе. После того как возвращаюсь из Штатов, еще две не­дели улыбаюсь. В Германии мне так не нравилось.
-  Насовсем остаться не хотелось?
-  Может, и хотелось. Но в следующий момент я понимал, что у меня здесь ро­дители, друзья, история моя тут. Б моей жизни уже был недолгий опыт эмиграции - в Питер, и мне это не понравилось. Мне нужно держаться корней - я не космопо­лит. Санкт-Петербург мне по душе - на­верное, это лучший город в России. Но когда я туда переехал, очень быстро ко всему замечательному привык и перестал замечать все эти каналы и сады. За рас­стояния приходится платить душевной теплотой, которая связывает с родителями и друзьями. Да и делая бизнес в своем го­роде, всегда можно надеяться на помощь земляков. Здесь проще выстраивать дове­рительные отношения... У меня есть дру­зья и в Германии, и в Америке, и в Израи­ле - я везде пожил в семьях. Там здорово, но это совершенно чужая, непривычно ра­циональная жизнь. Некоторые вещи даже кажутся жуткими - например, что жен­щины проходят стерилизацию (не дай бог родится незапланированный ребенок, ко­торого не потянет семейный бюджет), или что все вкалывают с утра до ночи, больше всего на свете опасаясь попасть на биржу труда... Погостив за рубежом, я возвраща­юсь счастливым, оттого что живу в России. Это лучшее место в мире.
-  На вас, как на американцах, «висят» дол­говые обязательства перед кредиторами. И вы намерены увеличивать это бремя…
-  Я чувствую ответственность, но не сказал бы, что меня это угнетает. На сегодня моих активов хватает, чтобы расплатиться по всем долговым обязательствам. И еще останется. Мне легче, чем среднему амери­канцу, у которого заложены и дом, и маши­на. Это он обязан бежать свой финансовый марафон - я могу не торопиться.
-  Вы себя к какому классу причисляете – промышленному, который занят накоплением и сохранением активов, или к креативному, который верит в силу идеи и легко относится ко всему вещественному, включая деньги?
-  Скорее, к первому, конечно. Может, и хотелось бы примкнуть к креативному классу, но я больше верю в ежедневны и труд, нежели в удачу. Мне по душе опре­деление из книги Коллинза «От хороше­го к великому». Он называет этот процесс «перемыванием творога» - когда все в компании хорошо, но стоит продолжать работать, чтобы сделать еще лучше.
-  Расскажите о том, что будет с компани­ей «Евродвери» завтра. Вы намерены на­чать региональную экспансию…
-  Перед нами стоит цель - создать логистический центр в Екатеринбурге такого же уровня, как в Новосибирске. Розничное предложение на нашем рынке практиче­ски «закрыто» - во всех городах есть боль­шие или малые операторы. А вот оптови­ков маловато: собственно, москвичи и мы – лидеры за Уралом.
-  Насколько я знаю, вы замыкаете пятерку лидеров российского рынка?
-  Достоверных данных нет. А ориентировочно мы не более чем в два раза отстаем от лидера. Москвичи держат серьезный рынок. Потребительский рынок Москвы соответствует объёму рынка всего За­уралья: и то, и другое -20% российского рынка. А потребительский рынок Ново­сибирска - всего около 2%. Так что стар­товые условия у нас с москвичами разные, но разница в оборотах еще не значит, что мы слабее.
-  Сегодня у вас оборот - 800 миллионов рублей. Какой уровень компании вас устро­ил бы?
-  А меня наш устраивает - мы его только-только перевариваем. Кроме «гонки во­оружений» есть еще желание оставаться в гармонии с собой. Можно добиться всего и сразу, но не потянуть. Конечно, если срав­нивать наши обороты и темпы развития с темпами «Электрокомплектсервиса» (мы начинали примерно в одно время, долго делали сравнимые обороты), то они за по­следние 2-3 года ушли вперед. В общем-то, мы знаем, как немного ускорить темпы роста компании, но решили не торопить­ся, идти эволюционным путем.
-  Вы помните свой первый миллион?
-  Если вы про миллион оборота - это не моё, всегда можно сработать в убыток. Миллион баланса - тоже не моё. Я из этих денег могу ничего в ближайшее время и не увидеть. И вообще, деньги компании - это просто оценка труда, не больше. Меня эти цифры особенно не впечатляют, зацикливаться на них считаю бессмысленным. Для меня важно другое - перескочить с 3-4-го места в структуре закупок российских по­ставщиков на первое. Или подняться в рейтинге известности торговых марок, обогнать лидеров. Вот это меня заводит. А деньги сами по себе ничего не значат.


Благодарим газету «КонкуренТ» за предоставленные материалы